Shared posts

06 Jul 22:17

Шебаршин раскрывает мозги Путина

Совершенно поразительными мемуарами последнего руководителя ПГУ КГБ СССР Леонида Шебаршина в последнюю неделю настойчиво угощает меня сервис ЛитРес. Несмотря на жутковатую должность (заместитель одиозного председателя КГБ, путчиста Крючкова, начальник внешней разведки) автор вызывает сочувствие и симпатию — начиная непосредственно с портрета, заканчивая трагическими обстоятельствами ухода из жизни, которые, честно говоря, не удивляют, если вслушаться в жалобные, на грани отчаяния, интонации воспоминаний, увидевших свет за несколько лет до самоубийства разведчика.
Фрагмент обложки мемуаров Шебаршина
Воспоминания эти пишет человек, сам о себе рассказывающий, что ходом истории он был безжалостно выкинут на обочину, отставлен за ненадобностью и забыт — после многих десятилетий службы Родине. Всё, что ему осталось — заново проживать годы, проведённые в должности главного советского разведчика, рассказывая о них всё в новых и новых книгах, но без особенной надежды, что эта попытка обоснования былой полезности России (своей и ведомства) кому-то, кроме него самого, покажется очень интересной.

Конечно, Шебаршин пытается читателя увлечь романтикой плаща и кинжала, рассказом о тайных пружинах, на которых держалась мощь СССР в почти полувековом противостоянии с США. А также о том, как эти пружины в один прекрасный момент проржавели и распались — то ли из-за предательства высшего партийного руководства, то ли из-за его наивности и некомпетентности, то ли из-за сочетания двух этих причин... Но лично мне ни одна из прочитанных историй о тайных операциях КГБ не показалась увлекательной (Виктор Суворов о таких же в точности операциях ГРУ написал 30 лет назад, и в сто раз более захватывающе, потому что герой Суворова — оперативник в поле, который бегает, как заяц, от вражеских агентов и от своих же коллег-провокаторов; Шебаршин же сидит, развалясь, в начальственном кресле в Ясенево и читает ворох донесений агентов. За него как-то в этот момент не тревожно совсем). Зато ужасно увлекает ход мыслей генерала КГБ, его взгляд на ту советскую действительность, которую он пытался отстоять, на основное содержание международной политики, на друзей и врагов СССР во всём мире. Потому что в ментальности автора ослепительно ярко прослеживается вся та профессиональная шпионская шизофрения-паранойя, которая определяет сегодняшний взгляд кремлёвских хозяев на Россию, внешний мир и своё в нём место. Чтобы понять, почему они творят то, что творят, очень важно понять, в каком мире они живут. Шебаршин в этом здорово помогает.

«Реквием по Родине», посвящённый событиям июня 1991 года, цепляет одним изумительным наблюдением о новообретённой свободе слова и гласности в СССР:

Быстро просматриваю газеты. Они стали намного интереснее, задиристее, увлекательнее и, к сожалению, безответственнее. Демократия уравняла в правах ложь и правду, ликвидировала монополию правящей партии на ложь. Теперь заливисто врут все. Объемистую пачку газет приходится отложить на послеобеденное время

Как и Путин, представший чуть ли не диссидентом в своих мемуарах «От первого лица» (о службе в питерском КГБ), Шебаршин тут предельно безжалостен к советскому строю и его пропагандистской машине. Но только совершенно непонятно, как у него в голове сочетается такое кристальное осознание оруэлловской природы советских СМИ, этой «монополии правящей партии на ложь», с беззаветным служением той самой партии и её машине лжи. Ведь собственное ведомство Шебаршина, где он — первый зампред, — десятилетиями вылавливает и беспощадно карает советских граждан, которые посмели вслух усомниться в правдивости той самой лжи. Выходит, что вся героическая служба его коллег и ведомства в целом была посвящена охране монополии власти на ложь советским людям. Задание в итоге провалено, монополия рухнула, а в результате немолодой разведчик получил ворох интересного чтения на каждый день. То есть получается, что он, в конце концов, сам себя сторожил вертухаем от интересной ему же самому прессы...

Но, как выше сказано, газеты приходится отложить, потому что начинается текучка начальника ПГУ КГБ. Про неё рассказано ещё удивительней, чем про газеты.

Во-первых, КГБ предстаёт гигантской и феерически тупой бюрократической машиной, с совершенно зашкаливающим уровнем документооборота. Вопросы, которые в любой коммерческой структуре обсуждались бы в полуминутном устном разговоре начальника с подчинённым, в КГБ непременно оформляются в докладную или рапорт. Начальство любого уровня постоянно требует этих докладных и рапортов от своих подчинённых, а от него самого столь же бурного бумагомарательства требует вышестоящая шишка. Шебаршин удобно расположен на втором уровне, то есть от него бесконечно требует документов по самым нелепым поводам товарищ Крючков, а он распихивает эти запросы по своему и смежным управлениям... Читает ли кто-нибудь те донесения после их отправки наверх — ответ остаётся за кадром.

Прямо с первых же страниц описывается охватившее всю верхушку КГБ эпидемическое стукачество всех на всех. Очень подробно описано, как Крючков совершает утренний моцион по дачному посёлку Комитета, и в это время любой допущенный на ту же лесную дорожку генерал спешит нашептать ему в ухо донос на недоработки (истинные или мнимые) своего коллеги из соседнего управления. Ни один из этих доносов Крючков не пропускает мимо ушей, Шебаршину потом приходится отдуваться, не забывая восхититься, какая цепкая у начальства память.

Дальше мы знакомимся собственно с деятельностью внешней разведки. Направлений там ровно два: агентурная работа и рекомендации по внешней политике для партийного начальства. Агентурная работа состоит в основном из того же унылого ужаса, который описан Суворовым. Чуть-чуть вербовки иностранцев, и бесконечное изучение рапортов, в которых сотрудники различных резидентур уведомляют московское начальство о попытках иностранных спецслужб завербовать кого-то из их советских коллег. Над каждой такой докладной Шебаршин с заместителями удручённо ломает голову. С одной стороны, все люди, о вербовке которых валятся сигналы — проверенные товарищи-чекисты, трудно поверить, что они согласятся работать на врага. С другой стороны, дыма без огня не бывает. С третьей стороны, если сам человек не успел сообщить о том, что его пытались вербовать — нужно отозвать его в Москву. Но если он уже на крючке, то отзыв напугает агента и заставит его срочно бежать на Запад... Вот такую однообразную головоломку решают начальник ПГУ и его заместители с утра до вечера, по самым разным резидентурам Европы, Америки и Азии.

А дальше начинают звучать трагические нотки: вот, раньше ведь западные шпионы не позволяли себе так ретиво подкатывать к советским разведчикам с вербовкой. Всё потому, что гибнет, рушится великая страна, не боятся они нашей ядерной бомбы — оттого так и обнаглели. А раньше боялись. До чего ж Горбачёв страну довёл! Неужели в Кремле не понимают, что разведки США, ФРГ, Франции и Голландии распоясались из-за нашей опасной мягкотелости?! При этом, в свободное от этих жалоб на развал страны время разведчики деловито обсуждают, кого б им самим завербовать из иностранцев в тех самых США, ФРГ, Франции, Голландии... То, что у иностранных шпионов — наглость вопиющая, у советских разведчиков — доблестное служение Отечеству. Спустя ещё 2-3 главы начинаешь понимать, что вся агентурная работа — это бесконечная череда вербовок людей, от которых можно получать сигналы; при этом степень полезности собственных агентов выясняется потом годами — они сперва прибывают на новое место, раскачиваются, вникают в обстановку, потом начинают слать отчёты, в которых зачастую нет вообще никакого полезного зерна. И тут снова собирает совещание начальник ПГУ: надо понять, почему резидент гонит халтуру. То ли расслабился, и надо его «строить», то ли в принципе профнепригоден, и надо списать его поскорей обратно в СССР. Тут мнения разделяются: Шебаршин считает, что лучше иметь вакансию, чем плохого работника, а его замы — что отзыв резидента и засылка нового причиняет очень много хлопот и волокиты, проще иметь кого-то на должности, чем её оголить. За такими спорами проходят часы, дни и недели.

Написав, что резиденты зачастую не оправдывают надежд и докладывают в Москву какое-то фуфло, Шебаршин спешит объяснить, откуда в ордене рыцарей без страха и упрёка берутся такие некачественные работники. Во-первых, снова читаем о внутриведомственных склоках и борьбе подразделений:

КПД усилий разведки невысок, доля “информационного шума” велика. Реализация информации – предмет хронического, многолетнего противоборства Управления “РИ” и оперативных подразделений. Информаторы пропускают наверх только то, что действительно ценно, отделы пытаются протолкнуть все, что можно. На Хренова и его команду жалуются на совещаниях, в беседах с начальником ПГУ, иногда в порыве праведного возмущения даже по телефону. Владимир Михайлович переживает, но стоит твердо, не упуская, правда, случая посетовать на людскую несправедливость

Во-вторых, зачастую вакансию резидента нужно заполнять срочно. Начальник группы, где она образовалась, бегает по этажам с криками, что ему срочно нужен человек с французским языком. А непременно в каком-нибудь соседнем отделе есть давно надоевший всем бесполезный мудак, и он, по счастью для своих сослуживцев, как раз знает французский. Его непременно спихнут туда, где такого искали, отправят в разведку, спустя какое-то время поймут свою ошибку, и снова начнутся гамлетовские терзания: отозвать мудака, или проще оставить, покуда некем заменить?!

Довольно скоро начинаешь понимать из этого рассказа, что вообще всё содержание отношений между СССР и странами Запада видится Шебаршину как вечная схватка по очкам: кто у кого больше завербовал агентов. В этой картине мира нет места никакому международному сотрудничеству, будь то наука, медицина, космос или образование, никаким дипломатическим переговорам. Вербовка, вербовка, вербовка без конца. Всё остальное — лишь дымовая завеса, прикрытие для оперативной деятельности легалов и нелегалов. Все эти встречи Горбачёва и Рейгана, проигранная гонка вооружений и её двустороннее свёртывание, вопросы продовольствия, кредитов, цен на нефть, гуманитарной помощи, открытия границ, сокращения вооружений — пустой звук. Главное — кто у кого сколько завербовал агентов.

Ну, и последнее, чем занимаются в ПГУ КГБ СССР — подготовка рекомендаций по внешней политике для вождей, которые чем дальше, тем меньше этими советами чекистов интересуются. Шебаршин буквально в одной главе успевает рассказать о трёх проблемах, решавшихся его подчинёнными в один день.

Афганский марионеточный президент Наджибулла (запрещавший Горбачёву выводить советские войска) теперь истерично требует выдать ему трёх высокопоставленных афганских же дипломатов, служивших в Москве, потому что он хочет их расстрелять. КГБ СССР изо всех сил пытается помогать Наджибулле, которого через 10 месяцев свергнут, а ещё через 4 года вытащат из миссии ООН в Кабуле и повесят. Но Горбачёв не слушает советов КГБ, он не хочет лишний раз впрягаться за беспомощную и обречённую марионетку. Если из КГБ ещё и предложить Кремлю выдать трёх афганских дипломатов в Кабул на казнь, там вообще захотят обрезать съехавшему с катушек лузеру всякий кислород — и пусть сам выкручивается, идиот. КГБ решает не обострять, наверх просьбу о выдаче не передаёт, а Наджибулле дипломатично отписывает, что он таким поведением очень осложняет жизнь своим московским покровителям.

Второй призыв о помощи поступает из Эфиопии. Там кровожадный военный диктатор Менгисту Хайле Мариам совершенно съехал с катушек, быстро теряет контроль, и ему, похоже, карачун придёт на днях (так и вышло). Приближённые Менгисту телеграфируют в Ясенево с предложением: давайте мы сами его быстренько свергнем, хоть власть успеем схватить, пока там всё не рухнуло. Менгисту — человек Москвы, для его свержения соратникам требуется одобрение КГБ. Но в КГБ понимают: кранты настают не только полковнику Мариаму. Вся его хунта отправится следом, даже если под занавес поспеет с рокировкой. Соломоново решение: хер с ними, с эфиопами, не ввязываемся, своих проблем хватает. Умерла так умерла.

Увы, от третьей мольбы о помощи так отмахнуться не удастся. Пишут верные наши товарищи из службы Штази, страна ГДР (которой уже нет в природе). Немцы, объединившись, конкретно взялись за сотрудников хонеккеровской версии Гестапо: возбуждают дела, рассекречивают документы, раскрывают имена стукачей и вытаскивают на свет Божий их доносы, ломавшие жизни людей. Шебаршин понимает: это тащат к позорному столбу наших братьев, партнёров, товарищей. Кремль обязан применить любую форму давления на объединённую Германию, чтобы обеспечить Штази и её доносчикам иммунитет от суда, с сохранением грифа секретности на всех подлых наветах. Но также Шебаршин понимает и другое: ослеплённые идеями дружбы с Европой советские вожди не видят никакой причины вписываться за Штази. Для них это внутреннее дело Германии, что она хочет сделать со своим Гестапо — тихо распустить, или шумно опозорить, чтоб навсегда заклеймить и палачей, и стукачей Каиновой печатью. Совершенно точно ни Горбачёв, ни Шеварднадзе не готовы поставить добрые отношения между СССР и Германией в зависимость от амнистии хонеккеровским стукачам. А чтобы спасти тех стукачей, Советский Союз должен пригрозить немцам то ли атомной бомбой, то ли обратным вводом ГСВГ, которая давно уже разбежалась. И не будет он этого делать. И не будет Шебаршин такое советовать. У него просто разрывается сердце от мысли, что русский гестаповец в трудную минуту ничем не смог помочь гестаповцу немецкому. Чтобы чуть-чуть успокоить свою совесть, Шебаршин пишет очень сервильную докладную, с цитатами из публичного выступления Шеварднадзе годичной давности. Типа, вы же сами, товарищи, обещали своих шестёрок в странах соцлагеря не сдавать на суд сородичей. Вот и спасайте их теперь, раз обещали, что мы этих палачей своими признаем. Отвечайте за свой базар. Что хотите сделайте, но стукача, который занял через донос квартиру соседа, не дайте выселить на улицу. Потому что для нас, для КГБ СССР, этот стукач — родная кровинушка и ценный материал.

Увы, героическая вписка Шебаршина за Штази была обречена. Немцам всё-таки дали своё Гестапо люстрировать и запретить к любому служению. Начальнику Первого главного управления осталось лишь застрелиться из наградного пистолета.

Что он и сделал.
Что и коллегам его давно пора.
12 Jan 18:39

«Будут соблазнять вкусной едой, чтобы мы приняли их веру» (из дневников Д. Каралиса)

Занимательное чтение про 1980-е в СССР.

Originally posted by ovabimin1987 at «Будут соблазнять вкусной едой, чтобы мы приняли их веру» (из дневников Д. Каралиса)
Своего пока не пишется - времени недостаёт. Зато вот вам выдержки из дневников писателя Дмитрия Каралиса. Довольно легко написаны, всякое про позднесоветский быт с упором на питерское (и окрестностей) - мне приятно было почитать. Теперь и вы почитайте - тем более что там и злободневного есть, кое-что совсем не устарело.

4 мая 1983

За высоким забором гаража — волейбольная площадка садоводства. Мальчишки играют в войну… «Я буду запасной, если кого-нибудь убьют!» Или: «Стреляй, фашистская морда, ты увидишь, как умрет капитан Максимов!»

26 июля 1983

Бутмин — псевдоним. Настоящая фамилия — Бутман. Илья говорит, что запсевдонимиться ему пришлось, когда вышло негласное указание поменьше печатать евреев.

5 августа 1983

С шоферами не пью, и поначалу это вызывало подозрения: заложить нас хочет. Сейчас успокоились. Иногда оставляют недопитую водку: «На ночь выпьешь». Пил несколько раз, закрыв ворота и пересчитав машины. Все чувства обострялись — тянуло писать… Но утром обнаруживал явные переборы в написанном.

Водитель Ласточкин: «У меня старшая сеструха 18 лет в тюрьме просидела. И вот вчера вышла — пьянку устроили». — «А за что такой срок мотала?» — «Да она контролером в „Крестах“ сидела… На пенсию вышла».

23 августа 1983

Был в городе. Стоял в очереди за камбалой в магазине «Океан». Очередь на час, не меньше. Разговоры, как фаршировать щуку, судака и прочая дребедень. Успел прочитать половину книги.

2 сентября 1983

Вчера с Ольгой подкапывали картошку… Посадочным материалом снабдил по весне сменщик Вася Козак, бывший участковый мент, злоупотребивший по пьяному делу служебным оружием — палил в потолок, требуя немедленных признательных показаний от задержанного.

22 сентября 1983

Листаю журналы. Везет некоторым журналистам. Приезжают они на стройку или завод и встречают людей самых удивительных. Вежливы, культурны, матом не кроют, разбираются в литературе и международной обстановке, пиво по утрам не пьют, заработок их интересует в последнюю очередь, болеют за производство, самоотверженно трудятся, и говорить с ними — одно удовольствие. Профессора в рабочей спецовке, да и только.
А мне не везет — встречаются совершенно другие люди.

Вчера Ольга возила меня в Гостиный двор покупать мне брюки. Брюки не купили. Страшные брюки висят в Гостином.

Были в гостях у тестя с тещей — зашел разговор о картине Глазунова «За ваше здоровье!». Искусствовед Ф. сказала, что картина реакционная. Дескать, старик в ватнике, на фоне плакатов, которые отражают пройденные советским народом этапы — война, пятилетки, покорение космоса, а в руках у него стакан водки и огурец на столе — все это как бы подчеркивает, что больше у него ничего в жизни не осталось.
А глаза — полные энергии и хитроватые — она не учитывает. Картина полна оптимизма.
Ф. говорит: «Ватник, огурец — это принижает».
Я говорю: «А что надо? Каракулевую шубу, хрустальный бокал и бутерброд с паюсной икрой? И чтобы шестимесячная завивка у деда на голове? И сберегательная книжка рядом? Так, да?»
Она говорит, поджав губы: «Получается, что у деда ничего не осталось. Он, дескать, ничего в жизни не имеет. Нет-нет, картина реакционная».
Такой вот искусствовед.

19 ноября 1983

Клуб молодых литераторов дает командировки сроком до месяца по Союзу. В любой район, кроме курортного Юга.

27 декабря 1983

Адольф — бывший редактор «Ленинградского речника», его сняли за карикатуру, где у коровы вместо вымени была нарисована фига. Мужик бедствует, перебивается случайными заработками.
Страна пьет. И я пью вместе со своей страной. И что характерно — самое интересное, о чем стоить говорить в нашей жизни, самое интересное, о чем мы вспоминаем, о чем рассказываем, случалось по пьянке.
Исключение — процесс письма, литература. Если поставить условие: пить или писать, я бы выбрал писать. Но никто так вопроса не ставит.

8 марта 1984

В газете «Советская Киргизия» неожиданно вышла моя новелла «Любовь и велосипед». Прислали приличный коньячный гонорар — 8 р. 12 коп. Ровно на бутылку. Специально?

24 марта 1984

…Идеологи мечутся между экономическими реформами и репрессивными актами, которые с каждым годом ужесточаются, но результатов не приносят. Нет идеи, объединяющей общество. Безвременье, как сказал Высоцкий, когда я брал у него интервью. Интересное слово, впервые услышал от него.
Комсомольско-молодежная пресса пыхтит и тужится, тщится заставить юношей и девушек поверить хоть во что-то. Но хрен там — не верят… Читают одно, а видят другое. Литература усиленно ищет современного Павку Корчагина или Маресьева. Но не находит. Кормит публику суррогатами — плакатными секретарями райкомов или ударниками-бамовцами. Телефильмы, если это не детектив и не семейно-любовная драма, никто не смотрит. Телевизор называют ящиком для дураков. В нем всё хорошо. И от этого большинству зрителей — плохо.

26 марта 1984

Заезжал Б. Он теперь секретарь Смольнинского райкома партии, курирует похоронный трест Ленинграда. 3 года как не пьет. Рассказал, что могильщики — с веревками и лопатами — пишут в заявлениях: «Прошу принять меня в КПСС. Хочу быть в первых рядах строителей коммунизма».

29 апреля 1984

Поддатый шофер просит меня:
— Если позвонит жена, скажи ей, что у меня бегунок храповика разрелаксировался.
— Может, просто сказать, что машина сломалась?
— Нет, она может не поверить. Скажи, что бегунок храповика разрелаксировался. Так убедительнее.

8 мая 1984

Что-то инвалидов войны поубавилось на наших улицах и во дворах. Уходят победители-старики. Сколько в детстве видел безногих: в колясках, на тележках с зудящими колесами из подшипников… Массово уходят.

16 июня 1984

Сегодня составлял финансовый план на рассаду. Если теплицы делать из подручных материалов, то расходы не особенно велики. Семена требуют денег. И землю надо готовить из торфа и песка. Ящики для рассады — помидорные, летом валяются у каждого овощного магазина.
Ольга и слышать не хочет, чтобы торговать на рынке рассадой. Боится встретить знакомых. Я исключаюсь по той же причине. Но деньги могут быть очень неплохие.

23 июня 1984

Что такое «простые советские люди»?
Если бывают простые, то есть и непростые? И как на этот вопрос могут ответить наши простые советские социологи?
Большинство плакатных лозунгов стреляют мимо. Бессмысленная трата кумача и краски.

12 сентября 1984

В гараже новый главный инженер… Служил подполковником, заместителем командира дивизии. Выгнали из армии «за жестокость».
Никакой особой жестокости не было. Была война. Разнес мечеть, аул в 70 домиков и еще что-то. У дивизии были неудачи, много потерь. Приехала комиссия КГБ (дивизия кагэбэшная, пограничная), надо было найти виноватых… Он не обижается, это нормально.
Когда были подозрения, что дорога заминирована, сажал в головной БТР муллу и ехал с ним. Сажая в машину нахмуренного муллу, он объявлял прихожанам мечети, что мулла едет в гости и он подвезет его. Весть про муллу мгновенно распространялась по округе, и душманы убирали с дороги мины.
У него были переводчики из местных, агенты. Когда-то они учились в СССР. Он подкармливал их, дарил солдатскую одежду: ватники, куртки, ботинки.
Душманы ставили английские мины, которые взрываются под нужной машиной в колонне … обзавелись техникой и стали перехватывать разговоры в эфире, а потом с помощью двойных агентов выслеживать и убивать командиров. Переводчики могли работать на 2 фронта. Был приказ ходить без погон и обращаться только по именам. Он лично убил около 70 «басмачей» за 3 года службы.
Однажды три душманские банды встретили его колонну на горной дороге и подорвали головную машину из гранатомета. Душманы были на конях, но с современным оружием: станковые пулеметы, гранатометы, даже минометы, подвязанные к лошадям в специальных чехлах… колонна открыла огонь из крупнокалиберных пулеметов. Душманы побежали — их встретили огнем наши БТР. Из 800 человек убили около 200. М. говорил, что ходил потом среди обезображенных, оскаленных трупов и ничуть не боялся.
Температура в тени +57, в БТР +87. Открывать люки нельзя: могут послать пацанов забросить в люк гранату… была охрана 6 человек, которую он набрал из тех, кто постоянно попадал на гауптвахту и пил.
Когда хотелось свежего мяса, ставили мины в местах, где пасется скот. Предупредительные таблички были чистой формальностью: ни афганцы, ни бараны читать не умели…
— Друга моего закадычного в том ауле положили. Уши отрезали, глаза выкололи… Кишки вывернули… И на дорогу швырнули рядом с мечетью… Когда его привезли, я стакан спирту выпил, помянул… «Ничего, — говорю, — Серега, я за тебя отомщу». Сел в БТР, взял 2 ракетные установки, вышел на позицию. Видите, говорю, мечеть? Давайте по ней залпом! Капитан ракетчиков головой мотает: не положено, подполковник. Всё понимаю, но не положено. Не видно противника. Тогда я в БТР вернулся и по рации ему приказываю: «С территории мечети и из минаретов ведется прицельный артиллерийский огонь по нашей колонне. Подавить огневые точки противника!» Вот это, говорит, другое дело… Ну и дали! Только пыль поднялась к небу!..
— Вот что ребята пишут… «Помяни Леху Гриднева — пал хорошо, легко. Помяни Славу Капустина — 20 августа его призвали, мучался парень, отошел в госпитале. Игорьку нашему не позавидуешь — подорвался на мине, ампутировали левую ногу, вытек глаз, отправили в Союз… Думаем, он тебе напишет».
…Муторно было на душе. Неужели всё так, как он рассказывает? В наших газетах — тишь да гладь. «Ограниченный контингент советских войск оказывает братскую помощь афганскому народу…» Но давно поговаривают, что привозят солдат в цинковых гробах, тихо хоронят, проводят с родственниками беседы, просят не распространяться…

15 ноября 1984

Тревожно в мире. Рейган, собака, заявил, что начинается решающий момент в схватке с коммунизмом, Армагеддон, дескать, близок.

9 декабря 1984

Помню, приехали с Ольгой на велосипедах за молоком, и я обнаружил в универмаге дефицит — дешевую и чуть желтоватую бумагу, пачку в 2 тысячи листов. Ольга дала деньги с неохотой, но промолчала.

17 декабря 1984

Вчера получил пишущую машинку из ремонта… Года 2 назад я оставил ее в электричке, выйдя на 69-м километре. Меня спасло, что у кассира на платформе был телефон — она созвонилась с милицией на станции Сосново, и дежурный сержант встретил поезд и забрал с полки 2-го вагона мою «Грому».
…но возвращать не поспешил. В тесной комнатке железнодорожной милиции мне предложили объяснить, по какому праву я имею в личном пользовании множительную технику…
Назваться писателем мне не хватило духу… объяснил, что машинки свободно продаются в комиссионных магазинах, и я как нештатный корреспондент нескольких центральных и ленинградских газет печатаю на ней свои материалы.

30 декабря 1984

Фантомас рассказал, как он летал в Москву за новой «волгой» для Гатчинского райисполкома, где работал шофером. Полет обошелся ему в 140 руб. при стоимости билета в 13. Зато — всё по блату.

…Председатель исполкома был в отпуске, и Фантомас самостоятельно принялся выискивать блат для покупки билетов.
Смотался на «газике» в соседний поселок и нашел мужика, который дружил с работником аэропорта «Пулково». Мужик был с похмелья и сказал, что плоховато соображает, надо бы поправиться для внятного обстоятельного разговора. Витька купил бутылку, опохмелил.
Тут мужик вспомнил, что друг, который стопроцентно может достать билет до Москвы, заказывал ему цыплят для свадьбы дочери… приехали в деревню — там пьянка. Сельчане обрадовались Витьке, как родному, попросили сгонять в магазин. Авиатор тоже попросил купить несколько бутылок водки — завтра, дескать, сочтемся. Сгонял, купил, привез.
Дождался, пока авиатор напьется и слегка подерется, и отвез его домой. Пьяный авиатор обслюнявил Витьку поцелуями и наказал приехать к 7 утра…
Прилетели в Москву. Подгоняют интуристовский автобус. Витька со всеми садится, крутят… с экскурсоводом, приезжают в гостиницу. Выходит… Вдруг его под руки: пройдемте! Завели куда-то, обыскали, документы на стол выложили: почему вы с иностранной группой вместе оказались? Кто такой? Откуда? С какой целью в Москву прибыли?
Витька чего-то мемекал, плел, чтобы авиаторов не подвести, его заперли в комнате без окон — сиди, думай и не смей врать! Мы всё проверим! На следующий день выпустили.
Добрался до Ногинска, получил машину, тормоза-сцепление проверил, на трассу выехал — ну, думает, пришла пора свои деньги возвращать. И точно: стоит женщина с дочкой — милый, подвези!.. Пока до Ленинграда добирался, 100 рублей заработал. Кого на рынок, кого с рынка, кто на похороны опаздывает, кто от мужа убегает, кто с любовницей кутить едет. Веселая трасса. 100 рублей насшибал, а на билет потратил 140. 40 рублей до сих пор не дают ему покоя.

3 февраля 1985

Сегодня обсуждали статью в газете «Труд» об НЛО. Сейчас только и разговоров об этой статье.
…Подпальный рассказал, как у них в деревне на Украине смерч поднял старуху в воздух и шмякнул об землю в 7 километрах.
— И шо старуха? — не выдержал Фомич.
— Пиз… старухе! — торжествующе объявил Володя. — Что же еще может быть… Тебя вот, Фомич, поднимет на пару километров вверх, да е… о степь! Что от тебя останется? Подумай сам.
Фомич вновь засопел, прикидывая, что от него, бедного, останется при таком раскладе.

12 июня 1985

Кривые водители болтаются по гаражу. И я не решаюсь вызвать милицию или написать рапорт, как положено по новому Указу, с которым нас ознакомили под расписку. Но всех строго предупредил. Они только улыбались расслабленно и раскидывали руки для объятий. Ну как таких подлецов сдашь в милицию?..

27 октября 1985

Зеленогорский гараж чище и культурнее, чем гатчинский. Народ деликатней. Общее — шоферские пьянки.
Герасим Михайлович поддал по случаю воскресенья… рассказывал о пленных немцах. Генералитет и офицерство кормили в нашем плену по особым нормам, установленным Красным крестом: булка, масло, мясо, яйца. Страна голодала в конце 40-х годов, а пленных содержали, как положено.

14 декабря 1985

Вернулся с 4-го Всесоюзного семинара молодых писателей-фантастов и детективщиков-приключенцев…
Народ читающий, начитанный и одержимый. Последнее некоторым мешает — кроме фантастики ничего не хотят знать. Такое ощущение, что и Толстого не читали, только в школе проходили. Эрскина Колдуэлла путают с американским космонавтом…
Пишут фантасты скверно. Много убогого фантазирования и мало литературы. В основном, выжимки из Стругацких, перепевы их сюжетов. Тексты подчас такие, что язык сломаешь. Много матерились по этому поводу…
За выпивкой приходилось рыскать по всей Юрмале.
Были в музее криминалистики при МВД Латвийской ССР. Расчлененные трупы, пирожки из человеческого мяса, горы оружия, фальшивомонетчики, истории крупных уголовных дел. Детективщики привычно оглядывали стенды с фотографиями «расчлененки» и задавали профессиональные вопросы.

31 января 1986

Ездил в Москву — визировал у космонавта Гречко интервью для «Авроры». Космонавт, как и положено покорителю космоса, живет в Безбожном переулке.
Заехал к Виталию Бабенко… после института служил переводчиком в Египте, при штабе ВВС, пережил черный день нашей (арабской) авиации, когда евреи в одночасье разбомбили все аэродромы вместе с самолетами. Его выкинуло через окно взрывной волной. Лежал, зарывшись лицом в песок, и вздрагивал от разрывов бомб и пулеметных атак. Рассказывал весело, без трагизма.
По радио передают: разбился американский «Челленджер», упал в океан. 7 человек погибло, из них 2 женщины: учительница и космонавт.
Водитель, оторвавшись от заполнения путевки, смотрит на радиоприемник и говорит:
— Не хрен было летать! Сидела бы на земле да детей учила. Если ты учителка, так учи! А то ей полетать захотелось, чтоб потом завучем или директором школы стать!
Сторож Володька (горестно и без тени иронии) кивает: «Да, вот что творится там, где властвует капитал…»
…Опять Володя, ночные рассуждения:
— Геббельс у немцев был, как у нас Левитан. Да! А Левитана в войну наши под землю прятали. Да… Голос такой был, что немцы не выдерживали. Как заговорит, так мурашки по коже. От его голоса фрицы дивизиями сдавались!

21 марта 1986

Сторож Володька Осипов курит и рассуждает о политике и истории. У него какая-то своя политика, свои факты. Гамаль Абдель Насер, по его мнению, награжден именным пулеметом, шашкой, папахой, буркой, орденом Ленина и является лауреатом Ленинской премии…
Я невзначай пожаловался, что у меня в животе уже 2 недели что-то урчит и перекатывается, особенно к ночи. Володька уверил, что это солитер и посоветовал, как его успокоить.
— Он сладкое любит. Сладкого нажрется и спит. Ага. А после соленого бузить начинает. Дай ему на ночь булки с чаем — и порядок! — он успокоится.

27 апреля 1986

Ехал на велосипеде и видел парня, который шел по Зеленогорску в противогазе. Подумал, что дурит или пьяный. Сегодня Би-би-си сообщило: на Чернобыльской АЭС под Киевом — авария, взорвался реактор. Сильный радиационный фон. Погибли люди.

29 августа 1986

Новый сторож Ваня Ермилов рассказывал, как работал сантехником в дачном кооперативе академиков в Комарове. На выпивку добывали тем, что затыкали паклей сливную трубу в подвале. И когда академики, приехавшие кататься на лыжах, бежали к ним с просьбой наладить «замерзшую» канализацию, они ломались для порядка («отогревать надо», «не знаем, не знаем, дел много») и соглашались за червонец помочь умным людям: спустившись в подвал, вытаскивали кляп, предварительно постучав по трубам и поматерившись. «Вот тебе и академики!» — пересмеивались водопроводчики за бутылкой.
Ваня часто работает у академика Лихачева. Иногда приходит к нему брать на опохмелку. Похвастался, что спер у него книжечку-малютку про Новгород, с дарственной надписью автора. Я постыдил его. Ваня сказал, что у Лихачева этих книг навалом, ему все не перечитать. Обещал принести — показать. Потом сказал, что, может, ещё и вернет — книжка ему не понравилась, про древнюю архитектуру Новгорода.

30 ноября 1986

Вдохновение тает, здоровый авантюризм уступает место унынию. Ну, напишу еще одну повесть — кто будет печатать? В журналах портфели забиты двухгодичным запасом, брать ничего не хотят и шарахаются от молодых авторов. А читать в журналах нечего.

11 января 1987

В газетах сплошная критика. Все бросились критиковать прошлое: формализм, казенщину, приписки. Комсомольские секретари, зажиревшие в креслах, усердствуют в новых призывах к обновлению, ускорению и перестройке.

25 января 1987

Сторож дядя Вася… рассказывал, как в 1939 году он опоздал на работу — фабрика «Красный партизан»… там делали гармони и прочий музыкальный инструмент.
Законы были такие: 21 минута опоздания — 6 мес. тюрьмы; 3 раза по 5 минут — тюрьма; 15 минут — принудительные работы.
Вася пошел к знакомым ребятам на соседний участок — через улицу, и они привезли его мимо вахтера в ящике для гармоней.

12 марта 1987

На службу не напрашивайся, от службы не отказывайся. Журнал «Аврора» предлагает лететь в Казахстан, чтобы написать очерк о безобразиях, которые там вскрылись, и пассивности комсомола. Я почти согласился, но дома прочитал свой гороскоп — он советует не уезжать… далеко от дома — и отказался. О безобразиях в Казахстане охотно напишет кто-нибудь другой. Сейчас все пишут о безобразиях. И те, кто сам безобразничал.

29 марта 1987

Перестройка, перестройка… Вскрываются недостатки прошлых лет, идут судебные процессы, в основном над жуликами, в газетах дают слово рабочим и председателям колхозов, которые режут правду-матку.

19 апреля 1987

Вчера в гараже гремел Ленинский коммунистический субботник. Болтались пьяные: играли в карты, сидели в машинах, разошлись поздно. Я попросил сторожа раздвинуть ворота во всю ширь, чтобы шофера не промахивались.
Весь год мусорим, а в конце апреля включаем музыку и бросаемся прибирать. Победные реляции по радио.

9 мая 1987

Прошел пленум Союза писателей. В «Литературке» речи выступавших.
Писатели ругаются и грызутся по всем вопросам, кроме истинно литературных: национальные распри, упреки, обиды, колкости. Читать противно. Как дерьма наелся. Но узнаешь много скандально-нового про писателей.

12 июня 1987

…уехал из Москвы, побродив по улице Горького, Красной площади и Александровскому садику, где в туалете меня обматерила уборщица. В Москве всегда услышишь что-нибудь душевное.

14 июня 1987

Закончили рассаду. На книжке 1000… никогда не было таких денег. Ольга пробует шить юбки, хочет взять патент.

21 июня 1987

Приходит гражданин в поликлинику и просит номерок к врачу «ухо-глаз». Ему говорят, что такого врача нет, есть врач «ухо-горло-нос», а что случилось?
— Да, понимаете, слышу по радио одно, а вижу совсем другое.
Читаю журналы, там горчичка после обеда — запоздалое разоблачение перегибов. Идеологизированные «Белые одежды» Дудинцева дочитать не смог. Лишь «Зубр» Гранина порадовал сочностью материала.

25 июня 1987

Дежурил со сторожем Сергеем Ивановым…
Однажды в детстве Сергей не поздоровался со священником в деревне, после урока по атеизму. Отец выдрал его. На следующий день он поздоровался. Священник украдкой перекрестил его. Сергей увидел какое-то сияние вокруг его головы и поцеловал ему руку. Почему поцеловал — сам не знает. Еще вчера он считал его классовым врагом.
Церковь вскоре закрыли, а священника заперли в пустом сарае — ждали, когда за ним приедут из района. Сергей носил ему еду. Все село вышло провожать священника. Женщины плакали, мужики хмурились. Повезли на телеге в район, под телегой сломался мост, упали в быструю холодную речку (осенью). Священник, крепкий мужик, спас солдатика и помог собрать растерянные винтовки. Старший наряда убился головой о камень. В деревню приехали милиционеры — дознавались, кто подпилил мост. Одна тетка вякнула, что мост сгнил от старости, его давно следовало починить. Ее забрали «за политику».

11 сентября 1987

Из телевизора: «Идет не гражданская война, а гражданская борьба»…
Пока что перестройка существует только на газетных полосах и на экранах телевизоров. В жизни всё по-прежнему. На этот счет есть рассуждение: «Перестройка — как ветер в лесу: кроны гнутся, а стволы у земли стоят неколебимо».
И критика поутихла. Кого критиковать, если новые лидеры уже 2 года у власти?
Вновь пошли фельетоны про домоуправов, холодные батареи и снабженцев. Первый признак затишья.
Горбачёв уже несколько недель не появляется на людях. Ходят всевозможные слухи: пытались отравить, покушение — пуля прошла рядом с сердцем.
Сторож Володька Осипов безапелляционно заявил, что Горбачёва накормили тайваньской кишечной палочкой и теперь он 3 месяца не сможет слезть с горшка, а за это время его сместят и положат в Боткинские бараки в Ленинграде. Против этой палочки даже народная чага, которую он собирает, бессильна, признался Володька.

2 октября 1987

Жив Горбачёв! Никакой кишечной палочки. Вчера вручал Мурманску орден Ленина. Показывали его встречу с портовиками. Осилил он кишечную палочку или выздоровел после покушения? Вот тебе и гласность.

8 ноября 1987

Ездил в город, ходили на салют. Народу — тьма. Движение на Невском остановлено. После салюта зашли с детьми на Дворцовую площадь… Почти не было пьяных. Шли до Садовой улицы, дурачились и кричали лозунги:
— Слава теоретику анархизма Бакунину! Ур-р-а!
— Слава князю-анархисту Кропоткину! Ур-р-а!
Мы с Максимкой кричали: «Слава перестройке!» и «Да здравствует перестройка!»… Молодежь веселилась на славу. И откуда что бралось?
— Да здравствуют Советские вооруженные силы, самые вооруженные силы в мире!
— Да здравствуют советские микросхемы, самые крупные микросхемы в мире!
— Слава советским хлебобулочным изделиям! (Когда проходили мимо булочной).
— Слава советскому ремонту обуви!
— Да здравствуют советские бюрократы!
Я крикнул: «Да здравствуют советские неформалы — пружина перестройки! Ур-р-а!» Хотел еще крикнуть: «Позор советским проституткам! Ура!», но Ольга запретила.
Народ раскован, весел, полон энергии — раньше такого не было.

1 января 1988

…Смотрю на писателей и думаю: когда же они достанут из столов заветное и опубликуют? В журналах — возвращенная и лагерная проза; много воспоминаний; множество обличительной публицистики. О Ленине, Сталине, Жданове, Молотове, Кагановиче, Хрущёве, Троцком, Бухарине, Пятакове, Рыкове, Радеке, Ежове, Берии и проч. Читается запоем. И пока эта волна не пройдет, пока не скажется вся правда, современная литература не появится в журналах.
Сейчас, когда все разрешено, выясняется, что сказать-то и нечего. Многие, кто ссылался раньше на запреты, сейчас откровенно обескуражены. Несколько лет назад и смех считался отвагой. Точнее, сатира. Пиши про водопроводчика или тещу. Про начальника отдела уже нельзя. Помню, в «Вечерке» меня укоротили с одним рассказиком:
— Начальника отдела надо заменить руководителем группы. А лучше, старшим инженером. А еще лучше младшим научным сотрудником.
— Почему?.. Не может мэнээс давать такие указания. Рассказ не состоится.
— Пишите другой. Начальник отдела — номенклатура парткома. Туда болваны попасть не могут. А у вас он болван…
— Какой есть…
На меня посмотрели выразительно и сочувственно: эх, парень!..

18 марта 1988

Ленинградский писатель Алексей Леонов убил в белорусском доме творчества кагэбэшника. Рассказывают, что накануне они выпивали в компании и кагэбэшник говорил, что он давил и давить будет всю эту интеллигентскую мразь, хвастался, что, дескать, кого-то даже расстреливал, а на следующее утро Леонов подошел к нему и спросил: «Тебя сейчас убить или потом?» Тот отмахнулся: «Иди ты!..» Леонов ударил его скальпелем в шею.

18 ноября 1988

При открытии сезона в ЦДЛ на сцену вышел голый студент Литинститута с дипломатом в руке, на котором была надпись «Я — поэт такой-то», и успел выкрикнуть несколько сексуальных четверостиший. Потом повернулся к залу задницей, на которой губной помадой была сделана надпись «Член Союза Писателей», и покрутил ею. Рассказывают, что Горбачёв звонил ректору утром и возмущался: что это, дескать, у вас студенты вытворяют?
— Бывший, бывший студент, — уточнил ректор. — Мы его уже исключили.
Молва утверждает, что в первом ряду сидела Раиса Максимовна…

27 ноября 1988

…был бы я евреем. Обидели тебя русские — пошел к своим и поплакался. И татарином быть неплохо — они работали дворниками, мясниками, приемщиками утильсырья, стояли с тележками около мебельных магазинов, а напившись, гоняли по двору своих черноглазых жен и детей. Татары тоже могли заступиться, хотя трезвые вели себя очень тихо.

20 марта 1989

У Казанского собора был митинг… Демократического Союза. Ребята залезли на памятник Кутузову и развернули трехцветное русское знамя. 80 человек арестованы за нарушение общественного порядка.

17 июня 1989

На чай, мыло и стиральный порошок с 1 июня ввели карточки. Это вдобавок к карточкам на сахар, которые действуют уже год. Хорошо живем…

30 августа 1989

В магазинах день ото дня хуже. И такое ощущение, словно кто-то неведомый и могущественный злорадно потирает руки: «Вы хотели демократии, перестройки? А вот вам демократия — получите!»
Так долго продолжаться не может: рабочие недовольны кооперативами, начальством, снабжением и еще тысячами мелких и крупных составляющих нашего бытия. Плохо с водкой, пропали сигареты. В магазинах лежат только папиросы — «Любительские» и «Беломор».
Прошли забастовки в Кузбассе, Донбассе, Воркуте. Бурлят Прибалтика, Молдавия, Закавказье. Фергана ужаснула жестокостью. Партийный аппарат, похоже, в растерянности, и по старой российской традиции скоро будут искать виноватых. И найдут. Ими окажутся кооператоры и евреи. Пройдут очередные перестановки в Политбюро, а обозленный народ натравят на «виноватых». В Москве уже ходили слухи о еврейских погромах, намечаемых на какие-то августовские числа, и «Аргументы и факты» давали устами милиции опровержение. Что, естественно, настораживает обеспокоенный народ ещё больше: «Знаем мы эти опровержения!»

24 октября 1989

Сходил в банк и милицию. Банкирша сквозь зубы объяснила, как заполнить банковскую карточку. Выяснилось, что без печати не обойтись. В милиции отказали в разрешении на изготовление печати и штампа. Вы, дескать, не юридическое лицо. Листали закон о кооперации. Там запрета нет. Но нет и разрешения. А что не запрещено, то разрешено. Но милиция считает иначе. Она на страже закона. Только какого? От сволочи… Казалось бы — если мне для работы требуются печать и штамп, то какое ваше дело? Не мешайте кооперативу работать, не вмешивайтесь в его хозяйственную деятельность…

8 ноября 1989

Ноябрьские демонстрации в Ленинграде, Москве и др. городах имели альтернативные. О них заранее оповещали приглашения в почтовых ящиках.
Народный фронт, ДС и т.п. Лозунги были интересные: «Партия ест и будет есть!», «Нам нужна не гласность, а свобода слова!», «Защитим перестройку от Горбачёва и Лигачёва!» (Москва), «Диктатура — это насилие!»

1 января 1990

Магазины пустые. Продукты к столу запасали долго и запасли по счастливому совпадению.
Унылые праздники, это признают все… Вчера с детьми нашли в парадной записку: «Лопушок, я побежала за сосисками. Скоро не жди. Груша». И весь вечер на разные лады со смехом вспоминали эту страшную, в общем-то, записку.
Стариков жалко — у них на лбу читается вопросительный знак: что происходит? В чем наша вина?

15 февраля 1990

Скворцов весь вечер ругал интеллигенцию и заступался за аппарат. «Да это же труженики! — рычал он. — У них ничего, кроме госдачи, нету. Вы думаете, зачем эти лаборанты и мэнээсы во власть лезут? О народе они думают? Они о себе думают! А что они могут?»
Понимаю Скворцова — он порядочный человек, трудяга, и спина у него прямая. Его в партию всем трестом загоняли — он отбрыкивался и даже кидался стульями (дело было на банкете). Ему обидно видеть, как молодые политики обходят хозяйственников…
На Пушкинской площади развешены листовки и самодельные газеты — дацзыбао советского производства. Толпится народ. Читают, обсуждают.

19 апреля 1990

…мы с Колей Марковым шли по Литейному проспекту. Он рассказывал, как постился, как ходил в церковь и как будет выглядеть конец света. Говорил, что евреи и масоны захватили власть. «В их руках 80 процентов капитала. Они сейчас уезжают, живут там в коттеджах, а потом вернутся, откроют свои универсамы и будут продавать только своим людям — лазером сделают наколку на руке, такую печать дьявола, и как бы по карточкам все давать будут. Будут соблазнять вкусной едой, чтобы мы приняли их веру. Нельзя терять бдительности…»
Упоминал протоколы сионских мудрецов. «Ты не читал? Я тебе обязательно дам».
Говорил, что нам, христианам, нужно идти в подполье и готовиться к битве за Русь. Говорил, что на плащанице Христа евреи сделали какой-то поддельный знак в конце XIX века, и знак тот — лик дьявола. «Ты только будь серьезен. Настройся, это очень важно! А еще они хотят всех развратить. Через телевизор. Скоро молодежь будет только порнографию и рок уважать. А своих они будут учить на пианино и скрипках».
Когда я приветствовал его, обнимая в Доме писателя: «Христос воскресе!», он тоже радостно обнял меня, поцеловал, но зашептал, что здесь, в Союзе писателей кругом уши масонов, надо изъясняться тайком, нельзя шуметь о нашем христианстве…
А когда мы пошли по Литейному, Коля начал свою концепцию излагать:
— Главная задача мирового зла — не дать возродиться православию, унизить Россию. Они будут соблазнять нас жирным пирогом, но мы не должны поддаваться. Не бери от них ничего и детям запрети.
Я сказал, что мне пока никто ничего не предлагает…
— Еще будут. Скоро они повезут эшелонами… Их главная задача — опутать соблазнами Москву и Ленинград… Мы должны сопротивляться. Ты только не смейся, это серьезно.
…с летающих тарелок спустится Сатана и защититься от него смогут только истинно верующие люди или те, кто будет в особых зонах, где за чертой круга, как в «Вие», их никто не сможет достать.
— Где ж такие зоны? — спросил я.
— Одна будет в Новгородской области, — тихо сообщил Коля. И, подумав, добавил: — Ты спасешься.
Мы шли к Кутузову, и я предложил заранее позвонить.
— Мы встретим его в садике возле дома, — рассеянно сказал Коля.
— Откуда ты знаешь?
— Чувствую.
И мы встретили Кутузова в садике с пустым ведром — он выносил мусор. Коля и бровью не повел. Как будто, так и должно быть: сказал, что встретим, вот и встретили.
На кухне у Кутузова Коля с жаром продолжил свои рассуждения. Я не пил, и мне сделалось скучно. Я понимал, что Коля хороший парень, малость перепостился, может, пошел головой на религиозной почве (говорят, с ним такое бывало), и вскоре ушел. Коля давал мне вслед задания не терять бдительности. Я обещал.

24 мая 1990

Доклад Рыжкова на сессии Верховного Совета о переходе на рыночную экономику. Смотришь на неуверенное лицо Горбачёва… и кажется, что президент думает: сейчас зал поднимется и сметет весь президиум! Как там охрана — не подведет?

17 августа 1990. Вильнюс.

Экономическая блокада объявленная Горбачёвым, в республике не чувствуется — кафе как скатерти-самобранки.

16 сентября 1990

Вернулся из Москвы… Следы надвигающейся разрухи повсюду. В центре столицы — пьяные, проститутки, крысы. Одну крысу видел на расстоянии вытянутой руки: бросил недоеденный беляш в урну около ларька, но не попал, и тут же из-под ларька выскочила крыса, подхватила и стала грызть. Рядом с Арбатом, во дворе разрушенного здания, кучи дерьма, грязная бумага, подтирки — и на все это смотрят окна Союза дизайнеров.
Табак — по карточкам. В гастрономах на Калининском проспекте — шаром покати.

1 декабря 1990

Серега рассказывал, как батя, придя с работы… спешил поделиться с ним политическими ориентирами:
— Теперь надо жить так-то и так-то, — уверенно объяснял он.
— С чего это ты взял? — вопрошал Серега.
— Нам на партсобрании сказали…
Или:
— Алиев — плохой человек.
— Это почему же?
— Нам на партсобрании сказали…
— А кто же хороший?
— Все остальные. Про них пока ничего не говорили…

18 декабря 1990

В туалете Александровского садика надпись на дверях кабинки: «Ще не вмерла Украйна!» А под ней комментарий: «Бандеровцы е…!»
14 Oct 22:01

Помпеи, ручкой на листе A4 (из Флинна)

Флинн отмечает, что та настырность, с которой члены семейства Рузвельтов использовали близость к Белому дому для извлечения доходов, вызывала некоторую оторопь у много повидавшей американской публики. В самом по себе использовании членами семьи и родственниками президента его высокого положения для их бизнесов не было ничего необычного, так что удивление публики вызывал не этот факт. Удивление было связано с тем, что данная семья, как широко считалась, была весьма состоятельной очень давно и очень прочно. Предполагалось, что члены семейств, обладающих таким богатством, так себя не ведут. Некоторые вещи вызывали почти что шок - например, гонорары миссис Рузвельт, которые она запрашивала (и получала) за свои статьи, лекции и выступления по радио, особенно в сочетании с невероятным, гигантским, грандиозным количеством этих ее статей и выступлений. [Flynn, 95]
26 Jul 23:08

Victory Lap for Ask Patents

by Joel Spolsky
Anton

дичайше

There are a lot of people complaining about lousy software patents these days. I say, stop complaining, and start killing them. It took me about fifteen minutes to stop a crappy Microsoft patent from being approved. Got fifteen minutes? You can do it too.

In a minute, I’ll tell you that story. But first, a little background.

Software developers don’t actually invent very much. The number of actually novel, non-obvious inventions in the software industry that maybe, in some universe, deserve a government-granted monopoly is, perhaps, two.

The other 40,000-odd software patents issued every year are mostly garbage that any working programmer could “invent” three times before breakfast. Most issued software patents aren’t “inventions” as most people understand that word. They’re just things that any first-year student learning Java should be able to do as a homework assignment in two hours.

Nevertheless, a lot of companies large and small have figured out that patents are worth money, so they try to file as many as they possibly can. They figure they can generate a big pile of patents as an inexpensive byproduct of the R&D work they’re doing anyway, just by sending some lawyers around the halls to ask programmers what they’re working on, and then attempting to patent everything. Almost everything they find is either obvious or has been done before, so it shouldn’t be patentable, but they use some sneaky tricks to get these things through the patent office.

The first technique is to try to make the language of the patent as confusing and obfuscated as possible. That actually makes it harder for a patent examiner to identify prior art or evaluate if the invention is obvious.

A bonus side effect of writing an incomprehensible patent is that it works better as an infringement trap. Many patent owners, especially the troll types, don’t really want you to avoid their patent. Often they actually want you to infringe their patent, and then build a big business that relies on that infringement, and only then do they want you to find out about the patent, so you are in the worst possible legal position and can be extorted successfully. The harder the patent is to read, the more likely it will be inadvertently infringed.

The second technique to getting bad software patents issued is to use a thesaurus. Often, software patent applicants make up new terms to describe things with perfectly good, existing names. A lot of examiners will search for prior art using, well, search tools. They have to; no single patent examiner can possibly be aware of more than (rounding to nearest whole number) 0% of the prior art which might have invalidated the application.

Since patent examiners rely so much on keyword searches, when you submit your application, if you can change some of the keywords in your patent to be different than the words used everywhere else, you might get your patent through even when there’s blatant prior art, because by using weird, made-up words for things, you’ve made that prior art harder to find. 

Now on to the third technique. Have you ever seen a patent application that appears ridiculously broad? (“Good lord, they’re trying to patent CARS!”). Here’s why. The applicant is deliberately overreaching, that is, striving to get the broadest possible patent knowing that the worst thing that can happen is that the patent examiner whittles their claims down to what they were entitled to patent anyway.

Let me illustrate that as simply as I can. At the heart of a patent is a list of claims: the things you allege to have invented that you will get a monopoly on if your patent is accepted.

An example might help. Imagine a simple application with these three claims:

1. A method of transportation
2. The method of transportation in claim 1, wherein there is an engine connected to wheels
3. The method of transportation in claim 2, wherein the engine runs on water

Notice that claim 2 mentions claim 1, and narrows it... in other words, it claims a strict subset of things from claim 1.

Now, suppose you invented the water-powered car. When you submit your patent, you might submit it this way even knowing that there’s prior art for “methods of transportation” and you can’t really claim all of them as your invention. The theory is that (a) hey, you might get lucky! and (b) even if you don’t get lucky and the first claim is rejected, the narrower claims will still stand.

What you’re seeing is just a long shot lottery ticket, and you have to look deep into the narrower claims to see what they really expect to get. And you never know, the patent office might be asleep at the wheel and BOOM you get to extort everyone who makes, sells, buys, or rides transportation.

So anyway, a lot of crappy software patents get issued and the more that get issued, the worse it is for software developers.

The patent office got a little bit of heat about this. The America Invents Act changed the law to allow the public to submit examples of prior art while a patent application is being examined. And that’s why the USPTO asked us to set up Ask Patents, a Stack Exchange site where software developers like you can submit examples of prior art to stop crappy software patents even before they’re issued.

Sounds hard, right?

At first I honestly thought it was going to be hard. Would we even be able to find vulnerable applications? The funny thing is that when I looked at a bunch of software patent applications at random I came to realize that they were all bad, which makes our job much easier.

Take patent application US 20130063492 A1, submitted by Microsoft. An Ask Patent user submitted this call for prior art on March 26th.

I tried to find prior art for this just to see how hard it was. First I read the application. Well, to be honest, I kind of glanced at the application. In fact I skipped the abstract and the description and went straight to the claims. Dan Shapiro has great blog post called How to Read a Patent in 60 Seconds which taught me how to do this.

This patent was, typically, obfuscated, and it used terms like “pixel density” for something that every other programmer in the world would call “resolution,” either accidentally (because Microsoft’s lawyers were not programmers), or, more likely, because the obfuscation makes it that much harder to search.

Without reading too deeply, I realized that this patent is basically trying to say “Sometimes you have a picture that you want to scale to different resolutions. When this happens, you might want to have multiple versions of the image available at different resolutions, so you can pick the one that’s closest and scale that.”

This didn’t seem novel to me. I was pretty sure that the Win32 API already had a feature to do something like that. I remembered that it was common to provide multiple icons at different resolutions and in fact I was pretty sure that the operating system could pick one based on the resolution of the display. So I spent about a minute with Google and eventually (bing!) found this interesting document entitled Writing DPI-Aware Win32 Applications [PDF] written by Ryan Haveson and Ken Sykes at, what a coincidence, Microsoft.

And it was written in 2008, while Microsoft’s new patent application was trying to claim that this “invention” was “invented” in 2011. Boom. Prior art found, and deployed.

Total time elapsed, maybe 10 minutes. One of the participants on Ask Patents pointed out that the patent application referred to something called “scaling sets.” I wasn’t sure what that was supposed to mean but I found a specific part of the older Microsoft document that demonstrated this “invention” without using the same word, so I edited my answer a bit to point it out. Here’s my complete answer on AskPatents.

Mysteriously, whoever it was that posted the request for prior art checked the Accepted button on Stack Exchange. We thought this might be the patent examiner, but it was posted with a generic username.

At that point I promptly forgot about it, until May 21 (two months later), when I got this email from Micah Siegel (Micah is our full-time patent expert):

The USPTO rejected Microsoft's Resizing Imaging Patent!

The examiner referred specifically to Prior Art cited in Joel's answer ("Haveson et al").

Here is the actual document rejecting the patent. It is a clean sweep starting on page 4 and throughout, basically citing rejecting the application as obvious in view of Haveson.

Micah showed me a document from the USPTO confirming that they had rejected the patent application, and the rejection relied very heavily on the document I found. This was, in fact, the first “confirmed kill” of Ask Patents, and it was really surprisingly easy. I didn’t have to do the hard work of studying everything in the patent application and carefully proving that it was all prior art: the examiner did that for me. (It’s a pleasure to read him demolish the patent in question, all twenty claims, if that kind of schadenfreude amuses you).

(If you want to see the rejection, go to Public Pair and search for publication number US 20130063492 A1. Click on Image File Wrapper, and look at the non-final rejection of 4-11-2013. Microsoft is, needless to say, appealing the decision, so this crappy patent may re-surface.) Update October 2013: the patent received a FINAL REJECTION from the USPTO!

There is, though, an interesting lesson here. Software patent applications are of uniformly poor quality. They are remarkably easy to find prior art for. Ask Patents can be used to block them with very little work. And this kind of individual destruction of one software patent application at a time might start to make a dent in the mountain of bad patents getting granted.

My dream is that when big companies hear about how friggin’ easy it is to block a patent application, they’ll use Ask Patents to start messing with their competitors. How cool would it be if Apple, Samsung, Oracle and Google got into a Mexican Standoff on Ask Patents? If each of those companies had three or four engineers dedicating a few hours every day to picking off their competitors’ applications, the number of granted patents to those companies would grind to a halt. Wouldn’t that be something!

Got 15 minutes? Go to Ask Patents right now, and see if one of these RFPAs covers a topic you know something about, and post any examples you can find. They’re hidden in plain view; most of the prior art you need for software patents can be found on Google. Happy hunting!

Need to hire a really great programmer? Want a job that doesn't drive you crazy? Visit the Joel on Software Job Board: Great software jobs, great people.

12 Jul 23:01

…и скажет больше пантомима, чем я сама


 

 
Женщину на фотографиях зовут Мардж Чемпион (Marge Champion).
Hа левом снимке ей 31 год, на правом - 93:
_a3_LJw

Профессии: танцовщица, хореограф, актриса. В 1950-е Мардж и её муж Говер Чемпион были самой знаментитой в Америке танцующей парой, выступали в популярных шоу, имели собственное шоу на телевидении. Мардж снялась в 25 фильмах и телесериалах, но в Союзе её не знали. Да и в Америке главное, что она сделала в кино, не было известно никому, хотя фильм, над созданием которого она работала три года, побил все рекорды успеха.

Назывался он «Белоснежка и семь гномов» и вышел на экраны в 1938 году. Способ его создания держался в секрете десятилетия, а заключался он в том, что сцены снимались с живыми людьми, потом печатались покадрово, и художники рисовали каждый кадр заново на кальке, положив её на распечатку и подсвечивая снизу. Студенты технических ВУЗ'ов называют такой метод дралоскопией, в кино распространён термин rotoscoping.

В роли Белоснежки снималась 13-летняя Мардж (заканчивала фильм она уже 16-летней), а озвучивала Белоснежку актриса Адриана Казелотти.
_a2_LJw

Материалы, относящиеся к созданию первого в мире полнометражного мультипликационного фильма, хранятся в музее семьи Дисней в Сан-Франциско и недавно впервые были выставлены там на обозрение, а сейчас демонстрируются в музее Нормана Роквелла в городке Стокбридж, штат Массачусетс. Фотографировать картинки не разрешают, за мной тенью ходил страж, но я нашёл кое-что на сети:_a5_LJw

_a6_LJw

Heigh-ho, Heigh-ho
It's home from work we go